…ай себе рули. Не доезжая до места, сверни с дороги и поставь машину в кустах.

 

Иван подкрался к забору в том месте, где со двора к нему примыкала не то кухня, не то баня. Здесь в дощатом заборе он нащупал небольшую щель и просунул в неё шланг, затем наклонил канистру. Запахло бензином. В мокрую от бензина землю он воткнул обломок тонкой свечки; зажёг её и накрыл дырявым пластиковым стаканом. Быстро перебежав к кустам, где его ждал Володя, шепнул:

-Когда загорится, смотри в оба. Если попрут из ворот, бросай гранаты. А я расстреляю их сверху. Давай!

Иван метнулся в сторону высокой берёзы и быстро взобрался на неё.

Володя приблизился к воротам и, отыскав небольшую ложбинку за кустами, спрятался в ней, припав к земле.

Скоро по траве побежал огонёк, перекинулся на забор и, отыскав поживу, затрещал, задымил. Через несколько минут постройку у забора охватило пламя. Огонь гудел, звенели стекла. Вдруг Володя услышал выстрел, второй, третий. Он оглянулся и увидел, что под высокой берёзой стояли двое. В одном из них Володя узнал Рака. И он стрелял Ивану в спину. Затрещали ветки и Ваня упал. Рак пнул его ногой и ещё раз выстрелил.

Володя будто смотрел какой-то страшный фильм. Вдруг до него дошёл весь ужас происшедшего. Он судорожно выхватил гранату, сорвав чеку, со злобой швырнул её под берёзу. Яркая вспышка и оглушительный взрыв сотрясли лес. Берёза накренилась, а люди превратились в бесформенное месиво. Володя в иступлении выхватывал гранату за гранатой и швырял в ненавистный дом. Звенели стекла, трещала и сыпалась черепица, рушились стены. Наконец он, не прячась, побрёл по дороге. С трудом отыскал машину и, не зажигая фар, поехал по просёлку, не зная, куда и зачем. Вдруг луч солнца ярко заблистал на крестах сельской церкви. Володя на минуту задумался. Затем повернул в лесопосадку, снял с машины номера, облил её бензином и поджёг. Вышел на шоссе и остановил попутку в Москву.

 

Тихое солнечное, почти летнее утро в столице. В Рогожском посёлке бег времени будто остановился. По улице, подгоняемые мерными ударами колокола, спешат к Покровскому собору старообрядцы[5]. Седобородые деды, мужчины средних лет, женщины и девочки (некоторые в длинных цветастых юбках). Подходя к храму, женский пол покрывает голову платками, на старинный манер скалывая их брошкой под подбородком. Все богомольцы троекратно осеняют себя двуперстным старообрядческим крестным знамением и входят в собор.

Показалась одинокая фигура Андрея Борисова. Вид у него рассеянный, мечтательный и вроде как не от мира сего.

-Андрей! – кто-то окликает его. Но он не слышит.

-Андрей!

Он вздрагивает и смотрит по сторонам чёрными блестящими, будто антрацитовыми глазами. Из-за кустов ему кто-то машет. Шагнув вперёд, Андрей замирает. На лице появляется удивлённая улыбка.

-Владимир! Ты зачем здесь?

Володя озирается по сторонам.

-Андрей, у меня к тебе серьёзный разговор. Отойдём в сторону.

Они заходят на тихое Рогожское кладбище и молча бредут по дорожке между рядами могил.

-Да что случилось? — не выдерживает Борисов.

-Брат, выручай! Плохо дело. Совсем плохо.

-Что такое?

Володя останавливается и прикрывает глаза ладонью.

-Всё пропало, Андрей. Всё, – голос его дрогнул. – Тани с Иваном нет, – он осёкся и, не в силах продолжать, заплакал.

-Как нет?

-Убили их, брат. И меня убьют. Спрятаться мне нужно, хорошо спрятаться. Выручай, брат. Может, по своим каналам? Уехать мне надо, далеко и надолго.

-Как убили?

-Нарвались, брат, на каких-то бандитов.

-А конкретнее?

-Андрей, я и сам ничего толком не понял. В общем, нашла коса на камень.

-Владимир, даже не знаю, чем я могу помочь?

Володя достал из кармана и подал что-то завёрнутое в газету.

-Возьми, брат, тут тысяча долларов. Прошу, помоги, только на тебя надежда.

Чёрные глаза заблестели, но их обладатель произнёс уныло:

-Не знаю, смогу ли?..

Володя подал ещё один свёрток:

-Тут ещё тысяча. Поверь, брат, это всё, что есть.

Андрей взял деньги и шепнул:

-Хорошо.

Он поднял с земли обрывок бумаги, достал ручку и подал Володе.

-Записывай: Ярославль, улица Нагорная, дом 3. Спросишь Анну Терентьевну. Скажешь ей: «В прошлом году к вам заезжал мой знакомый, да книжку у вас оставил». Кстати, тебя милиция не разыскивает?

-Не знаю. Может, уже ищут.

-Тогда поездом не едь. А лучше автобусом или электричками. Посылаю тебя к старообрядцам-бегунам[6]. Ничему не удивляйся, ни о чём не спрашивай. Поведут они тебя от благодетеля к благодетелю. И очень скоро окажешься в одном из тайников на Северном Урале. Только веди себя, как старообрядец. И лучше помалкивай. Да не вздумай меня где-нибудь упомянуть!

И, простившись, он ушёл.

 

Катится Володя по России, словно шар. По иной России, потаённой, о существовании которой раньше не знал. В одном месте дадут переночевать, а в другом -нет, сразу переправляют дальше по цепочке. Где машиной, где своим ходом.

Калейдоскоп городов, посёлков, череда лиц отвлекли его от тягостных мыслей. Все помыслы, все цели слились в одно: бежать! Вот когда оправдалось выражение «движение – это жизнь».

 

Нос моторной лодки разрезает воду, подпрыгивает на волнах. Берега реки безлюдны и суровы: тайга. Володя сидит, закутавшись в брезентовую плащ-палатку. А лодкой правит чудаковатый бородач Митрич. Они плывут уже второй день. Ночевали на берегу, даже огня не разводили. А на исходе второго дня причалили к берегу. Володя, уже привыкший к бесконечному движению, спросил:

-Здесь заночуем, Митрич?

-Не-е-е. На место прибыли.

Спрятав лодку в кустах, они взвалили на плечи по мешку и пошли в глубь леса.

-Погодь-ка, – скомандовал Митрич и опустил мешок на землю.

Приложил ладони ко рту и прокричал какой-то птицей. Раз, другой, третий... Крик пометался между елей и растаял. Митрич снова троекратно прокричал. Потом ещё раз... И вдруг где-то совсем рядом послышался такой же крик. Раз, другой, третий. Митрич улыбнулся, поднял мешок и бодро зашагал вперёд. Они вышли на берег небольшого озера. Там их встретили двое бородачей. Провели едва заметной тропкой к склону горы, где в кустах притаились две полуизбушки – полуземлянки. Накормив, проводили Володю в одну из них.

-Обживайся в этой хоромине. Тебе одному тут просторно будет.

 

Всю ночь Володя не спал. В громадных деревьях зловеще шумел ветер. Надрывно кричала, будто рыдала, какая-то птица. И лишь засерело небо, он вышел к озеру. Прошёл по берегу и остановился на каменистой косе. На душе было погано. Подумал:

-Зачем всё это? Для чего?

Достал из бумажника фотографию. Зажёг спичку. Слабый, дрожащий огонёк осветил фото. Засняты были: он, Таня и Иван. Весёлые, жизнерадостные. Слёзы потекли по его щекам. Спичка, догорая, обожгла пальцы, но он не почувствовал этого. Чиркнул вторую спичку и поднёс к снимку. Бумага загорелась и, превратившись в пепел, упала в воду.

-Ну вот и всё, – прошептал он и побрёл по каменистому дну в озеро. Здесь было мелко, и, только когда он прошёл два десятка метров, вода дошла до колен. Ещё через несколько метров – до пояса, до груди. От холода он поёжился и машинально сунул руки в карманы. Вдруг нащупал какой-то твёрдый, тяжёлый предмет. Достал и поднёс к лицу. Холодновато блеснуло золото, сверкнули драгоценные камни, изображавшие пиктограмму[7]. Это был амулет из золота тамплиеров. Володя тупо смотрел, не понимая, как он оказался в кармане. Вдруг размахнулся и швырнул его к середине озера. Неожиданный всплеск испугал какую-то рыбу, и она, ударив хвостом, ушла на дно.

 

Первый луч солнца прорвался сквозь облака, пробежал по воде и заиграл в дыму далёкого костра на берегу...

Володя вышел из воды и побрёл к огню. Возле костра сидели двое бородачей. Один просматривал рыболовную снасть, а другой помешивал ложкой в котелке.

-Что, брат, не спится на новом месте? Присаживайся.

Бородач достал миску, зачерпнул из котелка и подал Володе. В нос ударил запах ухи. Володя ел жадно, обжигаясь.

Всходило солнце, солнце нового дня...